Живая вечность
Доверие - вера - надежда
В христианстве очень редко говорят о доверии и часто – о вере и надежде. Дело в том, что само понятие «вера» изначально обозначало как раз доверие. Когда Авраам ведёт Исаака на заклание, он «доверяет» Богу – что Бог исхитрится и как-нибудь исполнит своё обещание про потомство, даже если Исаак будет зарезан.
Существование Бога, вера в бытие Божие – этого не было. Бытие Божие было аксиомой, как и то, что Солнце вращается вокруг Земли, многожёнство – нормально, кровная месть – единственное правосудие, за супружескую измену надо побивать камнями, а ветчину и креветок едят одни извращенцы. Нормальное такое мировоззрение человека, у которого кругозор ограничен отцовским шатром.
В Евангелии слово «вера» используется совершенно в другом смысле, хотя сам этот смысл появился задолго до рождества Христова. Мир античности обогатил еврейский кругозор словом (и понятием) «атеист», хотя античные атеисты в Бога верили, только совершенно ему не доверяли. Когда Иисус спрашивает тех, кто ищет у Него исцеления, веруют ли они в Него, речь не всегда идёт о вере в Его способность исцелить – речь идёт о вере в то, что Он, невзрачный маргинал, и есть Спаситель Мира, Сын Божий, Мессия. Когда Он возмущается, что у апостолов не хватает веры, когда Он бросает горькое «придя, найду ли веру на земле», - это не про веру-доверие, это про веру-веру.
Надо помнить, что в тогдашнем мире медицина в основном, на 90%, состояла именно из исцелений – ну доверяли люди Асклепию и Артемиде и получали по своему доверию. Что Асклепий есть Асклепий, не обсуждалось. А вот что Иисус есть Христос – и есть нерв Евангелия. Почему проходящие мимо креста и шутили – других спасал, себя спасти не может. Почему после воскресения и до вознесения Иисус никого не исцеляет. Хотя, казалось бы, тут-то и раззудись плечо. Главное чудо Евангелия – не что вода превратилась в вино, а что цель (исцеления, здоровье) превратилась в средство.
За две тысячи лет всё лишь обострилось, потому что шатров больше нет. Бытие Божие из аксиомы превратилось в гипотезу. Пока ещё большинство жителей планеты считают себя верующими, но это ведь всего лишь психологический атавизм. Через пару сотен лет пройдёт. Атеисты и сейчас составляют большинство, только инерция действует – ну как же, я армянин (итальянец, гуарани, сиу), значит, верующий. Да проблема не в том, что ты неверующий, а в том, что ты ещё и не армянин, и не итальянец, и не гуарани – ты человек, смирившийся с фикцией национального. Развеется фикция национального (дай Бог!) и развеется твое верование. Нет национального – нет Бога. А вот дудки! Есть Бог! Хотя, конечно, без национального, без подтверждения со стороны семьи, государства и частной собственности, в это можно только верить.
Уходит, разумеется, и вера во всеобщность веры. Собственно, это изначальная, возможно, разновидность веры – пантеизм. И чужок, и паучок, и горы, и зайцы, - все веруют! Наука этот взгляд развеивает, превращает верующего зайца в просто зайца, и тоже – слава Богу. Это «расколдовывание мира», как говорят историки – и христиане, конечно, не могут этому не радоваться. Зерно – прекрасный символ веры, но само зерно не верует. Иисус умер не ради паучков и жучков.
Доверие к Богу умерло на кресте. Нельзя, действительно, доверять Богу, Который не сумел защитить собственного Сына. Его не защитил – и меня, значит, может до распятия довести. Да Он даже сам это и предсказывает, более того – повелевает. Возьми крест и иди за Мной, видите ли. И христианство гордится не тем, что никого из христиан не распяли, что по дороге на место расстрела или распятия опять появился какой-нибудь барашек и дело кончилось весёлым барбекью (весёлым не для барашка, но почему-то о барашке мало кто думает). Христианство гордится тем, что – да, распяли! Да, мученики!
Вот почему нельзя не признать дешёвкой попытку воскресить доверие к Богу в прежнем, дохристианском виде. Так ведь пытаются! Отсюда дешёвая протестантская хохма, которую на русский перевели как «надо не верить в Бога, а верить Богу». Инфантилизм это, а не доверие. Попытка вернуться в тёплую и тёмную утробу, куда после Иова (не говоря уже об Иисусе) возврата нет. Любому верующему человеку старше восьми лет ясно, что Бог, который обездоливает Иова, есть, а Бога, который возвращает Иову потерянное – такого нет, и рассчитывать на Него просто безнравственно. Помимо прочего, нельзя умершего ребёнка компенсировать двумя новенькими. Откровенно говоря, даже умершего ослика не компенсировать. Это ж ослик, а не автомобиль, он был один такой на белом свете…
Резать сына, доверяя Богу, что будет другой сын – это, вообще-то, немножечко бесчеловечно или, говоря мягче, означает, что на Исаака как Исаака наплевать, нужен любой потомок со спермой в паху, а что там у потомка в сердце и в голове, неважно. Хорошо, Бог в данном случае достучался до старика, что нельзя не признать чудом, учитывая упрямство Авраама – а ведь сколько косточек таких же Исааков, принесённых таки в жертву, лежит в сырой земле…
Доверие к Богу после Креста сменяется надеждой. Различие хорошо заметно в романских языках, где «надежда» от корня «дышать». Эсперанца! Это вам не какой-то там трастовый фонд имени Господа Бога. «Мы на Бога траст положили». Ну да, и вот у вас госдолг размером с Ниагару. Не надо Бога припутывать, куда не надо. Доверие, кредитование, - это в банках. Доверие – что взял, верну. Надежда – ничего не собирается возвращать. Доверие – между деловыми партнёрами. Никто не назовёт дочку «Доверие». Верой – пожалуйста, Надеждой – с удовольствием. Доверие – это «сорок лет с женой живу, пока ничего не украла». Надежда – «ну да, жена у меня алкоголичка и гулёна, а за метадон последнюю наволочку продаст, но я как-то надеюсь, что образуется».
Доверие – совершенно бессердечно. Ну к чему сердце в деловых отношениях? Эта бессердечность буквально затапливает Ветхий Завет, где островками высятся Песнь Песней, Екклесиаст, тот же Иов. То, что неверующих обычно пугает в Библии – животная радость по поводу погибающих египетских младенцев, кровавые потоки, якобы сопровождающие освоение Земли Обетованной (на самом деле, крови было куда меньше, просто военные врут даже больше рыбаков), - это ведь всё доверие Богу. Надежда надеется, что Обетованная Земля уж как-нибудь достанется без резни, без лжи, без изгнания коренных обитателей, в общем – доверие эгоистично, надежда альтруистична. Доверие собирает, надежда разбрасывает «Счастья для всех, и чтобы никто не ушёл обиженным». Доверие – как самодержавный кремлёвский оркестр по Красной площади, надежда – маленький оркестрик. Под управлением, заметьте, любви.
Есть вера-доверие. С настоящей верой она соотносится так же, как яйцеклетка с человеком. Это недовера. Да-да, доверие содержит в себе, разумеется, и недоверие, только сильно подавленное, скрученное. Но иногда ка-ак распрямится! Классический пример – вера Богу у родителей заболевшего ребёнка. Особенно если родители были неверующими до заболевания. Проходит такая «вера Богу» примерно за три-четыре месяца. Это вера нулевого порядка.
Есть вера-вера. Вера первого порядка. Вера, которая понимает, что может быть и неверие. Вера, которая ценит себя именно как веру, потому что опыт неверия у такой веры всегда рядом – «верую, Господи, помоги моему неверию». Вера в бытие Божие не меньше веры-доверия, а много больше. Нетрудно доверять тому, что есть. Но как доверять тому, что, возможно, не существует? Что всегда под вопросом – пусть не под твоим вопросом, а под чужим, но под вопросом?
А если большинство смеётся и говорит – нет. Нету никакого бытия! Ни Божьего, ни человеческого! Бозон есть, а Бога нет! Потому что от бозона хоть какой-то след, а от Бога никакусенького! Да, они не там ищут эти следы и не туда смотрят, но формально-то правы. А уж коли Бога нет, что говорить про Спасителя от Бога, про Сына Божия! Иисус есть Христос? Ну да, и Шнеерсон тоже! И этот, под Минусинском, как там его…
Есть и вера второго порядка – вера не просто в то, что Бог есть и заслуживает доверия, а вера в то, что мы с Богом любим друг друга. Конечно, с точки зрения нормального человека это полный бред. Ну, молись, но не воображай, что тебе отвечают! Ну да, бред. Как и любая любовь, впрочем. Доверяет любовь любимому? Да она даже и не надеется на Него! Ну, надеется, но так низенько-низенько… Пока ползаем, надеемся! Но в конце концов, как сказал апостол Павел, вера прекратится, надежда исчезнет, а любовь останется. Главное – верить в этот самый Конец Концов и надеяться на то, что он будет, а не доверять, что как-нибудь и без него обойдётся.
